Катарсис мутанта

 

Ольга Матюшкина-Герке

 

«Мы решили перебраться за кордон,

чтобы жизнью наслаждаться, миль-пардон!»

 

Куплеты из фильма «Корона Российской Империи или Снова неуловимые»

 

 

Англия, полдень, 21 век. Русская семья. Крошка-сын к отцу пришел  и спросила кроха: «Что такой есть «карашо» и чи-тто такой есть «плохо»?». Папа по-русски тяжело вздохнул, а потом  белозубо, по-западному, улыбнулся: «Well, son… Сначала «хорошо» было – хорошо, а «плохо» – плохо. Но по собственному экспериенсу могу сказать, что никакого пойнта в этом различии нет. Они просто диффирент». Мальчик, по-видимому, понял эту галиматью, потому что кивнул, крикнул: “Thanks, dad…Спа-си-ппо», - накинул фирменный флис и убежал играть с другими детьми.

 

А папа подошел к зеркалу и в задумчивости на него уставился. Из зеркала на него взглянула загорелая физиономия в дорогих очках. Он перевел взгляд на старое фото в рамочке, висящее рядом с зеркалом. На фото был он же, снятый в ... году , в первый раз ступивший на английскую землю. У него было неуверенное выражение лица, в руке – смешной чемодан.

 

Папа издал звук, который можно было интерпретировать и как русское хмыканье, и как английский социальный звук “A-ha!” – и  сел за ноутбук. Выставил кириллицу  и начал  набирать текст. Печатал он с непривычки не очень быстро и часто вглядывался в русские буквы, наклееные как попало на клавиатуру. На экране стали появляться следующие строчки:

  

 «Приехал я в Англию в.... году. Вытащил счастливый билет – получил «постдок». Хорошо, думал, что  в Англии – хоть язык знакомый. Пацан, тоже,  вырастет – будет по-английски как по-русски шпарить. А еще и я, и Галка очень радовались, что мы не будем в незнакомой стране одни – нас обещали встретить-приветить однокашники Пашка и Мишка.

 

Все пошло по плану, встретили они нас в аэропорту, довезли до дома, показали нам все вокруг...На следующий  день на работу свою новую пошел, потом банк , то-се... Первый раз спокойно посидеть удалось только в пятницу. Тут-то и «выявились наши разногласия». Это были те же Пашка с Мишкой – веселые, шумные, категоричные – те же, да не те...

 

Тут я первый раз  назвал их «мутантами». Где-то в час ночи, когда уже выпито достаточно,  Пашка начал рассказывать, что на стенах появился какой-то драй-рот, и что банк дает маленький лоун.  А Мишка сказал, что он бы съездил в Питер, но там невозможно дышать и нет ни клочка зелени.

 

«Ну вы и мутанты! – изумился я. – У вас тут жабры еще не выросли? Давно проверяли?» Они захохотали.

 «И верно – мутанты! – гоготал Пашка. – Не эмиг-ранты же (в силу позднего времени и количества выпитого сложное слово уже  выговаривалось с трудом). Это те, таксисты и официанты в Париже – эмиг-ранты. «Лысый  император, Лохматый Император»... Эмиг-рант – это лузер и нытик. «Полковник Кудасов –нищий!». А мы не эмиг-рировали,  просто джоб здесь нашли. И ты станешь мутантом. Это inevitable!».

 

Тут я стал ругать Англию – ну то, что уже успел увидеть за несколько дней.«Ребята! – сказал я, – что вам, нравится это все, что ли? Ну, живете здесь, такая уж судьба. Но вы ж, все же, – наши... Не может же вам это  нравиться... Эти двуличные англичане – они тебе улыбаются, а  фиг разберет, что у них на уме. А что вы тут едите? Пиццу из коробки и карри из банки? Моя Галя как борща наварит, да со сметанкой, да с хлебушком... Девки тут страшные, одеты в какие-то мятые тряпки. Вы по Невскому давно ходили? Тут Джон приезжал – всю шею себе вывернул.» И добавил, взывая к общему интеллектуальному наследию : «Агент Клаус тоже сардинки любил иностранного производства – смотрите, чем это для него кончилось: осерчал Штирлиц – и нету Клауса. Потому как негоже от корней отрываться».

 

Пашка начал тогда «Ну ты и ...» – и произнес беззвучно: «совок». Но решил, видно, не обижать старого друга. И вслух сказал – «Ну ты и совочек!». Так у нас и повелось – мы с Галкой над ними подшучивали, они – над нами. То и дело  мутантами да совочками друг друга обзывали. Иногда мы не понимали, что им смешно, а они – над чем мы покатываемся. Но все равно все время вместе ходили: старая дружба-то – она прочнее всего.

 

И в манерах, и в одежде мы, конечно, разнились. Мы  были одеты «хорошо», у Галки – пальто солидное, свитера красивые, сапоги. А Пашка с Мишкой – в каких-то гопницких курточках, подружки их, Наташка с Иринкой, вечно ежились в каких- то обдергайках, босоножки носили – под местных.

 

В смысле часиков-очочков, конечно – не тот у нас был фасон; у меня – «Ориент» (хорошие, как мне тогда казалось, часы), очки с «обычными» стеклами.  И пиджак я тогда таскал по поводу и без повода. И манеры у них изменились... В ресторан мы тогда пошли (и опять, они-то – в этих своих обдергайках), кошельки куда-то чуть ли не под стол кинули.  Галка-то четко примечала, куда мы свое добро клали – и зонтики, и перчатки.

 

И еда  в ресторане-то нам  не то чтоб очень понравилось. Индийские кушанья  острые все  – как огонь глотаешь. Что я, факир, что ли?  На следующий день китайский ресторанчик зашли – вообще все на тарелках оставили. Какие-то улитки разваренные – бррр.

 

Галя потом все пыталась их накормить домашним. Грибочки мы привезли, водку, супы она варила, пироги пекла (хотя все жаловалась, что продукты не те). И русских мы потчевали, и коллег-англичан. Только англичане  копались – копались,  вилочкой ковырялись – аж противно. Потом, вроде, распробовали – понравилось. Добавки, однако, не просили.

 

Очень огорчались мы поначалу: не та тут еда, и продукты не те. Нам же Задорнов доподлинно обещал: колбасы сорок сортов – все без туалетной бумаги, клубника в шесть часов утра; плюс – чесалки для пупка. А получилось... Да хоть с бумагой, лишь бы пахла как надо! Синтетика какая-то. В общем – пришлось побегать и поразведать, прежде чем что-то вкусное найти. Из уст в уста передавалось: в Tesco – вишневое варенье вкусное, а “Quarks” – почти как наш творог. Да и с носильными и хозяйственными вещами тоже было непросто. Вроде и полны магазины – да какой-то чуши. Многое так и не нашли – из России пришлось заказывать. Пододеяльники с дыркой посередине, даже мыльницы – у нас лучше. Как кто в Россию собирался – за месяц начинали обхаживать, чтоб взял наши передачки-то: туда передаем то, что здесь из-под земли достали (а вовсе не с дерева сняли, как им, в России-то, могло показаться) – а там уж нам  родители  посылочки пакуют с конфетками, да травками, да кремчиками, а друзья – книжки да фильмы новые: «Брат-2», «Вор-3», «Менты-4»... Или старые, ностальгические, любимые. Какой же Новый год без Ипполита?!

 

Скучали, конечно... Там-то – все родные, знакомые. По выходным Галка часами на телефоне висела, даром что карточки дешевые. То и дело оговаривались: начнешь, бывало «моя мама всегда...» или Галка встрянет «у меня на работе...» - да с такой живой интонацией, что вопросы сыплются: « к вам что, мама приехала? Вы что, Галя, на работу устроились?». «Да нет, – сникали мы. – Это там все, в Питере»... Грустно было... Рвались туда – а вырваться все никак было. (напечатал и задумался, можно ли так сказать по-русски; может, лучше: «а вырваться всё было никак»? оставил как есть)

 

Зато уж за новостями следили. Телевидение наше поставили  – не четыре ли программы у нас было? По интернету все до ниточки выясняли. От Березовского до Олимпиады и «За стеклом». Не безродные ведь какие. За родную-то страну сердце болит, а успехам – как не порадоваться. Не местным же сопереживать. Какие у них-то новости: то королева шляпку надела еще чудней, чем обычно, то кому-то ухо левое вместо правого пришили – medical blunder они это называют. А в деревенской газетке – совсем уж мизерные новости: то кот пропал, то собаке лапу вылечили. Мы эту газетку родным послали – пусть посмеются.

 

От многого нас тогда коробило. Национальный их английский характер мы из России совсем не так рисовали. Вовсе они не чопорные. Довольно дружелюбные, даже можно сказать. Только медлительные какие-то.  Где бы поспешить – а они в вежливость играют. Галка каждый день прибегала в мыле, рассказывала : «Ну, бегу я, вся в запарке, и тут этот идиот...» .  И вообще – телепни, каши с ними не cваришь...Родных-то бюрократов, да ментов, да гаишников мы как облупленных знаем – они или взятку тянут, или так, по злобе куражатся. А тут - вроде и хотят тебе помочь – да сами не знают: того  у них нет, это кончилось... Но  я с ними жестко так обращался – прямо по книжке «Как добиваться своего, не теряя лица», которую мы до дыр зачитали еще в России: «Где мое мясо?». Проверял-перепроверял все, а Галка помогала: у нее глазок-смотрок. А не доглядишь – облапошат. И даже не облапошат, а так – по лени что недоделают...

 

И первое-то время каждый день были приключения, когда смешные, когда не очень. Но все-таки было о чем поговорить с такими же, как мы – вновь прибывшими. Вроде ежедневных сводок : «Алекс – Юстасу». Родичам-то и друзьям не очень обо всем говорили – скучно как-то, да и слов много незнакомых объяснять пришлось бы. Познакомили нас еще с русскими, которые давно тут живут – только они вели себя как-то странно. Кажется, их больше всего убивало, что они не единственные русские здесь. Вроде как  в воздухе витало «понаехали тут всякие». Одним словом, cultural misunderstanding.

 

Ну, долго ли, коротко ли – собрались мы, наконец-то, в Россию. И Галка рвалась туда – и малому полезно. Летели радостные – чуть хвостиками не махали, как собачки на прогулке.

 

Там, конечно, все родное, милое.  Люди задушевные. Собрали всю компашку старую (в смысле – тех, кто не свалил еще)... банька, водочка... Сначала-то хорошо было, а потом почувствовал, что  между нами – словно как вата или целлофан, или еще какая дрянь. Они смеются над моими словами – а то обижаются. Не раз и не два слышал я слова: «ну, мне бы твои проблемы!» или «у кого суп жидок – у кого жемчуг мелок». Ну, уж я-то был осторожен – рассказывал только какие-нибудь смешные пустяковины. Да и то им было неинтересно – пережидали они мои новости, а потом начинали : «А вот у нас...». Так и шло: «Приезжаю на Юстон...» – «Да ты постой, вот у нас на огороде...»

 

В общем, вернулся я в Англию – и, как ни странно, так и подумал: «ф-фух... вернулся»; и еще чувство было – словно я с аквалангом нырял, насмотрелся чудес – и обратно вынырнул.

 

И тут пробило меня вдруг – да я ж вел себя в Англии, как медведь в чужом малиннике, или, скажем, белка в лесу: пришел, ягод-грибов насобирал – и обратно в нору, то есть дупло или берлогу. Так я и замер, грубо выражаясь, с поднятой лапой. Подумал: пока я ходил тут, посмеивался, будто передо мной представление про иностранную жизнь показывали – и никогда не думал, что для местных-то – я сам на сцене. Ведь им что русские, пусть самые что ни на есть распропитерские, что  китайцы  –  все едино. Собираемся мы со своими, балоболим на своем языке, едим свою пахучую снедь...Тяжелые, неблагодарные, варварские люди.

 

И стал я помаленьку обтесываться, к местным порядкам приноравливаться. Не так, чтоб мимикрировать, как ящерка какая – я разбирался, в чем есть зерно, а что так... Делал все от души, чтоб на горло себе не наступать, а к сердцу местные обычаи – принимать.

 

Пиджак да пальто скоренько в charity сдали. Смекнули, что  слишком далеко все подруги-то, перед которыми «не стыдно» за одежу должно быть. А вокруг – те самые, гопницки одетые. И  мостовую полами мести не с руки, курточка удобнее – да  и поспортивней, помоложавее выглядеть приятно.

 

Одеваемся, надо сказать, как студенты, а не взрослые люди... Гэпа уже такого нет... Вернее, только и есть, что Gap – да Next еще. Впереди себя бежим. И прически, конечно, не те, что раньше... Скажи при Галке слово «перманент» – так только скривит губы, крашенные модной помадой цвета «nude». Другой вновь прибывший иной раз окинет нас таким взглядом : «а похуже тряпку не мог напялить?» - а я тогда нарочно из-под манжеты часиками – сверьк- и тех, кто хоть в чем-то разбирается – пробивает, опоминаются. (и опять задумался: как же будет Present Continuous от «опомниться»? В словарь, что ли, заглянуть?)

 

С едой, опять же... Галка-то, с тех пор, как стала работать – не очень жалует разносолами. И то сказать: ну, пельмени – подумаешь, эка невидаль, фарш да тесто. Что тут вкусного-то? Если уж баловать себя – есть же французская кухня, итальянская.... И не обязательно все в доме держать...

 

Вот посмотрю, что у нас в холодильнике? Та-ак, коробочка фруктов незрелых (но из M&S), полбутылки белого. Что-то пластиковое по виду – это малого еда. Если и купит что Галка – так все “органик” и  без вреднющих всяких Е200 да Е500. Healthy eating. А если гости нагрянут – меню и расписание всех ближайших takeaways я наизусть знаю. Что ж нам, суетиться, «русские салатики» с утра делать, если гостей к вечеру поджидаем? Жизнь-то своя – не купленная. И вообще как-то напрягаться, ради себя ли, ради гостей ли  – не стильно. Меньше fuss’а во всем. Don’t try too hard.

 

Галка совсем теперь ничего «совкового» на дух не переносит. Дома порядок новый. Гигиена. Easy-to-care. Все disposable. «Банки под сметану», «пакетики» и «трехлитровые банки» – это все для  Галины обида смертная. На картинке тут увидала советский  ГРАНЕНЫЙ стакана – чуть в обморок не грохнулась. Когда пришла в себя, прошептала:  «Из таких пили... бесплатную газировку... на шарикоподшипниковом...» - и снова остолбенела минут на десять..

 

Непонятно, как она еще слово это шевелящееся выговорила: «шарикоподшипниковый» – уж очень сильно пробило ее, видно. Язык-то уж  привык к округлым, коротким английским словам...Не то что мы дома по-английски говорим – нет-нет! Но, так сказать, вперемежку. Особенно из-за малого – он про половину вещей и не знает, как они по-русски называются.  «Говори по-русски, по-русски!» («пальцами блох ловить, пальцами!») – “Daddy, йа не мокку! Разве пыфает Russian crumpets?” Сколько мы ни бились – говорит как какой-то прибалт, из тех, что в наших фильмах шпионов играли. Да и мы тоже хороши – пусть и без акцента, но  все время: attitude, point, аррогантный, фрустрировать, loser (лучше: underachiever, автоматически поправил он себя), fuss, boring, politically correct, двухбедрумная квартира, да еще и восклицания: ”oops”, “ouch”, “wow”. ”Oops” в особенности – и поводов много, и к национальному характеру подходит.

 

И ведь правда – слишком уж много тут непереводимого. Вновь прибывшие часто спрашивают «как сказать...?» Объясняю я им, что ТАК говорить нельзя, но в подобных ситуациях говорят вот ТАК. Тогда они продолжают допытываться, чудики: «А  как это будет по-русски?». Да никак – что еще можно ответить!

 

Еще смешно – многие русские слова я «заново узнавал», когда слышала их от вновь прибывших. Например – «трубка». Когда мне предложили «позвонить по трубке», я был  озадачен. «По трубке» ведь звонят бандиты, нет? А у меня есть простая и удобная вещь – mobile. Или – «духовка». «Новички» сказали – «а мы купили духовку» - «Pardon???» Это, оказывается – ”oven” по-русски. Странный язык...

 

И  политкорректность теперь уж не так вышучиваю. Есть, значит, в ней пойнт, если люди верят. Ясно, что американцы переборщили... но за каждым нелепым оборотом речи стоит печальный исторический прецедент... («Это я хорошо выразил», – с удовольствием подумал он)

 

Конечно, не так оно все гладко идет, варварство-то нет-нет да вылезет. То и дело брякаю : «Местные придурки...» или «Эта английская корова...». Нехорошо, сам знаю. Но дайте срок – искореню! 

 

В общем, как  мне пришла пора поехать паспорт менять (да и родителей проведать) – уже не так я спешил, собирался слегка с опаской. Галка вообще не поехала, боялась. Ну, что ж, прилетел  – сказочная страна, перепады такие – дух захватывает. Глаза у всех пронзительные, голоса родные. Даже в милицию зашел – там тетка сидит, на стены грязные пялится. Приодеть бы ее – и не хуже какой-нибудь Джейн. Улыбнулся я ей, спросил, переводя с английского, как она поживает – и смотрю, словно аленький цветочек, поднялось у нее из свинцовых глаз что-то светлое. Почувствовала мою искренность (годы упорных тренировок!), улыбнулась она в ответ неумело. И, заметьте, паспортишки-то  сделала в срок.

 

Да что там тетка в милиции – там такие девицы на улыбку отзывались – wow! – как мотыльки летели... Если б не мысли о Галке!... Да, честно говоря, и дел там было невпроворот. И то смотри: что ни сделаешь в России – чистая экономия. За половину тех денег, что здесь стоит  зубы починить  или подстричься  на средненьком уровне – там  это first quality service в суперсалоне (или суперполиклинике).

 

Конечно, куча fuss’а: деловые бегают, не деловые – фрустрируют. Поехал было в лес по грибы – муравей за шиворот заполз... так я и не доехал, домой повернул. И то, у мамы грибов этих – все антресоли заставлены... Аж карри захотелось... Сунулся в ресторан, головой покрутил – а там эдакие крутые с блондинками под мышкой из-за столика мне подмигивают, как своему. И ни одного замурзанного студента в зале. Ну, повернул я, пошел к своим рыжикам в банке. Потерплю уж с карри до дома.

 

Покайфовал я так недельку, уже расписывал, как то и дело буду сюда наезжать... И вдруг понял ( “oops!”) – ведь это уже когда-то было!  Опять я замер, как медведь с поднятой лапой. Опять я тащу из чужого леса в нору. Ну, нет, в этот раз я вовремя опомнился. «Ласковым телятей», которое на двух стульях сидит, не буду.

 

И угомонился я ездить. Жить здесь – значит, здесь и жить, здесь и гнездо вить. “One cross each”.

 

А теперь, честно говоря, и не знаю, что писать. Помню, сначала все что-то происходило, происходило... А теперь – сплошная повседневная жизнь. Mortgage, remortgage, promotion, GCSE, A levels...

 

И если мне говорят, что то я мутант – я соглашаюсь. Потому что – зачем же спорить. Но если мне говорят, что я совок – я тоже соглашаюсь. Потому что за мной, как за Штирлицем,  до сих пор тянется в пыли парашют...»

 

Наш герой вздохнул, снял руку с мышки и распрямил затекшую спину. Выражение лица у него было довольное, но все же несколько озадаченное. Он почувствовал, что душа его очистилась. Потом еще раз  перечитал напечатанное, вздохнул –  и нажал “Delete file”, не зная, что не только рукописи не горят, но и файлы не стираются бесследно. «Мутанты исповедей не пишут», - прошептал он. Тут папе показалось, что с небес раздался бодрый марш – и он  понял, что ему   присвоено очередное звание «мутант высшего класса».

 

… А майор ФСБ, восстановивший стертый файл, долго потом думал над донесением нвверх. И никогда еще задача по репатриации соотечественников, поставленная на секретном заседании Высшего Руководства, не казалась ему so bloody unrealistic.